1) Драматичные, болезненные, неоднозначные отношения с сыном; мотив «пойду на всё ради сына/отца» однозначно присутствует. Вообще, это мой кинк — отношения между родителем и ребёнком, когда они так надрывно показаны.

2) Его невозможно-возможный пейринг с Белль, про который можно писать во всех мыслимых жанрах. Независимо от того, как в дальнейшем потекла любовная линия, независимо от того, насколько её испортили — само её существование в каноне уже прекрасно и феерично. Ни один другой пейринг с Румпельштильцхеном не вызывал во мне столько разнообразных чуйств.

3) Способность любить и периодически проявлять человечность, невзирая на то, что сердце завёрнуто в чёрное, как в траур. И при этом переходы туда-сюда, метания, попытки что-то сделать ради любви...

4) Затаённая внутренняя сила, — не будь её, за столько лет тьмы Румпельштильцхен уже превратился бы в абсолютное чудовище. Нам усиленно внушают, что он чудовище, но, знаете ли, там больше атмосферы, чем реальных злодеяний, поскольку если суммарно посчитать, жертв Румпельштильцхена, прямо или косвенно погибших от его руки, не так-то много. Любой средневековый, скажем, даже не правитель, а просто лорд мог быть не лучше — ну, разве что, не колдовал. И потом, кто целое королевство от огров спас? Кто Сторибрук от Пэна избавил? Ладно, о спасённых от войны детишках я промолчу, потому что это был ещё поступок почти-до-Тёмного, когда тьма ещё не зохавала его сердце почти целиком. Но потом? Будь Румпельштильцхен так слаб, так жалок и ничтожен сам по себе, как уверяют хейтеры — сумел бы он столько лет держаться, не порушить весь мир от злобы и одиночества, продолжать хранить любовь к сыну, и даже суметь полюбить сначала Кору, потом Белль? Причём последнюю — истинной любовью! (Тру-лав-кисс, как бы ни скрипели зубами уже хейтеры пейринга, был.) Впрочем, говоря про любовь, мы возвращаемся к пункту 3.

5) Общее представление образа. Сюда же занесём харизму конкретно самого Карлайла, потому что оно друг от друга неотделимо.

Ну и, сбавляя градус пафосности...


Картинка не моя, разумеется.